Инга Метревели о наслаждении, означающем и регистре реального у Жака Лакана.

Сегодня мы пого­во­рим о термине насла­жде­ние, один из самых основ­ных и глав­ных терми­нов и поня­тий лака­нов­ского психо­ана­лиза. Термин «насла­жде­ние», как в русском, так и во фран­цуз­ском языках может быть в обыден­ной речи исполь­зо­ван как сино­ним «удоволь­ствия» и «удовле­тво­ре­ния». По-фран­цуз­ски jouissance проис­хо­дит от глагола jouir, и обозна­чает буквально «я испы­тала оргазм».

Однако в лака­нов­ской терми­но­ло­гии «насла­жде­ние» скорее проти­во­по­ложно терми­нам «удоволь­ствие» и «удовле­тво­ре­ние». Не правда ли, когда мы гово­рим об удоволь­ствии или удовле­тво­ре­нии, мы, скорее, имеем ввиду такой сытый покой, умиро­тво­ре­ние. Когда же мы гово­рим о насла­жде­нии именно в лака­нов­ском смысле этого слова, то это скорее такое состо­я­ние, в кото­ром нам покой только снится.

И как можно помыс­лить поня­тие «насла­жде­ние» в теории Лакана? Его можно помыс­лить, оттал­ки­ва­ясь от поня­тия «озна­ча­ю­щего», вроде бы проти­во­по­лож­ного поня­тию «насла­жде­ние». В двадца­том семи­наре, в семи­наре «Encore», пере­ве­дён­ного на русский язык как «Ещё», Лакан будет гово­рить о другом удовле­тво­ре­нии: он скажет об этом так, что все потреб­но­сти живого орга­низма, гово­ря­щего суще­ства, чело­ве­че­ского суще­ства, зара­жены фактом вклю­чен­но­сти в другое удовле­тво­ре­ние, в кото­ром они могут осла­бе­вать.

Чтобы приве­сти пример, можно поду­мать об анорек­сии; довольно яркий пример, в кото­ром мы видим, что потреб­но­сти чело­века, мягко говоря, вторичны по отно­ше­нию к некой другой цели, другому удовле­тво­ре­нию, и действи­тельно, чело­век пере­стаёт есть, пере­стаёт удовле­тво­рять свои биоло­ги­че­ские потреб­но­сти во имя какой-то другой цели, во имя другого удовле­тво­ре­ния. И с этим другим удовле­тво­ре­нием или насла­жде­нием мы стал­ки­ва­емся как с таким продук­том или, скорее, эффек­том внед­ре­ния озна­ча­ю­щего в живой орга­низм.

То есть с того момента, как ребё­нок начи­нает гово­рить, у живого орга­низма проис­хо­дит потеря, потеря кото­рую невоз­можно симво­ли­зи­ро­вать. Что это значит? Это значит, что симво­ли­че­ским уров­нем, реги­стром невоз­можно ухва­тить то живое, кото­рое теря­ется при гово­ре­нии, при исполь­зо­ва­нии языка. Можно даже сказать о том, что сам факт гово­ре­ния, исполь­зо­ва­ния речи, слов для того, чтобы обозна­чить то или иное собы­тие, назвать вещи своими именами, имеет то, что назы­ва­ется в психо­ана­ли­тике эффек­том кастра­ции для гово­ря­щего суще­ства. То есть каждый раз, когда я что-то говорю, я что-то теряю.

Так вот, насла­жде­ние — это, собственно, оста­ток вот этой симво­ли­че­ской опера­ции гово­ре­ния, опера­ции по убий­ству вещи, можно сказать. Т. е. озна­ча­ю­щее влияет на тело, и вот это влия­ние, оста­ток его, невоз­можно игно­ри­ро­вать. Можно сказать, что мы не можем быть буквально робо­тами, соци­ально вписан­ными в обще­ствен­ные рамки без каких-либо, то что назы­ва­ется, симп­то­мов. Мы видим, что с рожде­ния явля­ется частью любого чело­ве­че­ского симп­тома.

Но надо огово­риться, что насла­жде­ние в теории Лакана не всегда имело статус такого раздра­жа­ю­щего избытка. Лакан скажет об этом насла­жде­нии как о чем-то, о чем «не надо бы».

Значит, в самом начале учения Лакана, в его первых семи­на­рах, насла­жде­ние отно­си­лось к реги­стру вооб­ра­жа­е­мого. Напомню, что в самом начале своего учения у Лакана присут­ствуют эти три реги­стра: вооб­ра­жа­е­мое, симво­ли­че­ское и реаль­ное, — вплоть до самого его позд­него учения. Однако же, у первого Лакана симво­ли­че­ское довлеет над вооб­ра­жа­е­мым и реаль­ным. Что это значит? Это значит, что по мнению первого Лакана, по идее, по веро­ва­нию первого Лакана, симво­ли­че­скими струк­ту­рами можно ухва­тить все бытие чело­века. Т. е., если у Фрейда, там, где было вооб­ра­жа­е­мое — оно должно стать Я, то у Лакана полу­ча­ется, — там, где было вооб­ра­жа­е­мое, должно стать симво­ли­че­ское. Т. е. есть такая вера в всемо­гу­ще­ство симво­ли­че­ского.

Например, анали­зи­руя случай Шребера, знаме­ни­тый случай психоза, Лакан распо­ла­гает в своей знаме­ни­той схеме I, его насла­жде­ние, — транс­сек­су­аль­ное насла­жде­ние, как он скажет, — Лакан распо­ла­гает его на стороне вооб­ра­жа­е­мого. И только лишь преодолев свою веру в могу­ще­ство симво­ли­че­ского, Лакану удаётся выве­сти насла­жде­ние из вооб­ра­жа­е­мого реги­стра и гово­рить о трёх равно­знач­ных реги­страх — вооб­ра­жа­е­мое, реаль­ное и симво­ли­че­ское.

Схема I

Оговорюсь также, когда мы гово­рим реаль­ное, речь не идёт о реаль­но­сти, то есть это не та реаль­ность, кото­рая нас окру­жает, — для всех понят­ная, очевид­ная, прав­ди­вая. То есть речь идёт о реаль­ном как от третьем реги­стре, как не симво­ли­че­ское и не вооб­ра­жа­е­мое.

Это значит, что его невоз­можно пред­ста­вить, потому что в таком случае мы оказы­ва­емся в реги­стре вооб­ра­жа­е­мого, и мы не можем его помыс­лить, описать, потому что в таком случае мы тут же попа­даем в симво­ли­че­ский регистр.

Это действи­тельно ради­кально особый регистр психи­че­ского чело­века. И как мы можем полу­чить к ним доступ? Только с ним буквально столк­нув­шись, Лакан скажет о том, что это — как когда мы ударя­емся голо­вой об двер­ной косяк, — это всегда неожи­дан­ная встреча и приме­ром тому может служить травма.

Что такое травма? Человек стал­ки­ва­ется с чем-то неожи­дан­ным, что проры­вает весь симво­ли­че­ский аппа­рат, всю симво­ли­че­скую конструк­цию, кото­рую он выстроил вокруг того мира, в кото­ром он живёт, в этом мире, вооб­ра­жа­е­мом, симво­ли­че­ском проры­ва­ется брешь, вызван­ная вот этим реаль­ным.

Что удиви­тельно, что вот это страш­ное собы­тие, с кото­рым чело­век стал­ки­ва­ется, почему-то так случа­ется, что оно начи­нает повто­ряться, оно повто­ря­ется во снах, навяз­чи­вых воспо­ми­на­ниях, то, что назы­ва­ется флеш­бе­ками, — то, что мы назы­ваем пост­трав­ма­ти­че­ский эффект.

Удивительно, действи­тельно, можно задать вопрос: почему чело­век посто­янно подвер­га­ется наплыву жутких воспо­ми­на­ний, хотя они жутко болез­нен­ные; почему продол­жает пере­жи­вать эту ситу­а­цию во сне, воспо­ми­на­ниях и т.д.

То, что возвра­щает чело­века в эту ситу­а­цию, то, что явля­ется мото­ром этого повто­ре­ния, — это и есть насла­жде­ние. Есть что-то в ситу­а­ции травмы, что симво­ли­че­ское пыта­ется схва­тить, что вооб­ра­жа­е­мое пыта­ется покрыть вуалью, заве­сой мифа, но есть что-то, что этому сопро­тив­ля­ется, некий изли­шек. Собственно, об этом излишке Лакан скажет как о насла­жде­нии.

То есть насла­жде­ние явля­ется ядром трав­ма­ти­че­ского собы­тия и его мото­ром. И более позд­ний Лакан будет гово­рить о том, что любой симп­том чело­ве­че­ского суще­ства, ядром этого суще­ства явля­ется вот этот оста­ток, вот это насла­жде­ние. Здесь можно гово­рить о симп­то­мах более-менее жизне­спо­соб­ных, вписан­ных в соци­аль­ный контекст, таких как арти­сти­че­ская деятель­ность, или трудо­го­лизм, или заня­тие спор­том; все зави­сит от того, в какой точке чело­век оста­нав­ли­ва­ется, не захва­ты­вают ли его эти заня­тия цели­ком. Т. е. можно гово­рить о симп­то­мах, вписан­ных в соци­аль­ный контекст, мото­ром кото­рых также явля­ется насла­жде­ние, но насла­жде­ние, скажем так, циви­ли­зо­ван­ное.

Однако есть другие симп­томы, такие симп­томы, как токси­ко­ма­ния и алко­го­лизм, или уже выше описан­ная анорек­сия, в кото­рых насла­жде­ние затап­ли­вает субъ­екта настолько, что лишает его симво­ли­че­ских и вооб­ра­жа­е­мых конструк­ций и может дове­сти до предела, и преде­лом вот такого затап­ли­ва­ю­щего насла­жде­ния явля­ется его полное отсут­ствие, т. е. смерть. Есть риск дове­сти чело­века до смер­тель­ного финала.

Однако глав­ным всеоб­щим симп­то­мом чело­ве­че­ства, в кото­рой насла­жде­ние играет самую глав­ную роль, это отно­ше­ния между мужчи­ной и женщи­ной, отно­ше­ния между парт­нё­рами. Здесь доста­точно вспом­нить один из глав­ных посту­ла­тов, тези­сов Лакана о том, что сексу­аль­ные связи не суще­ствуют. Опять же огово­рюсь, речь именно о связи, а не об отно­ше­ниях или сексу­аль­ном акте, кото­рые вполне себе встре­ча­ются.

Сексуаль­ная связь озна­чает, что невоз­можно запи­сать отно­ше­ния между двумя разными элемен­тами: мужчину как x, женщину как y, или наобо­рот, — связь между ними запи­сать невоз­можно, т. е., ещё раз, говоря простым языком, — не суще­ствует формулы, кото­рая бы описала отно­ше­ния между парт­нё­рами. И вот с этой дырой, — отсут­ствием сексу­аль­ной связи, что, по сути, прирав­нено Лаканом к реаль­ному, — с этой дырой всем прихо­дится иметь дело.

Несмотря на види­мость возмож­ной слит­но­сти, целост­но­сти, кото­рая суще­ствует в паре, оказы­ва­ется так, что един­ствен­ное насла­жде­ние, с кото­рым парт­нёр имеет дело в отно­ше­ниях со своим парт­нё­ром, со своей парт­нёр­шей, — это его собствен­ное насла­жде­ние. Т. е. цифра 1 един­ством быть не может, — всегда речь идёт о двух элемен­тах, кото­рые насла­жда­ются будучи вместе. Можно сказать об этом иначе: можно насла­ждаться с помо­щью парт­нёра, но невоз­можно насла­ждаться вместе с ним. Наслажде­ние не то, чем можно поде­литься. Наслажде­ние у каждого своё.

И чтобы не быть совсем песси­ми­стами в этом отно­ше­нии, надо огово­риться, что есть такие моменты, когда невоз­мож­ность записи приоста­нав­ли­ва­ется, и вдруг проис­хо­дит что-то, что позво­ляет этой связи хотя бы нена­долго уста­но­виться. И здесь психо­ана­лиз высту­пает скорее с такой поэти­че­ской стороны, когда мы гово­рим о точке оста­новки в паре, когда собствен­ное единич­ное насла­жде­ние пере­хо­дит во что-то другое и связь может уста­но­виться; это момент, когда мы говорим о любви.

Генеральный директор — Алексей Бородкин

Главный редактор — Елена Петровская

Креативный директор — Антон Вольтман

Оригинал: http://les.academy/jouissance-metreveli