Открытка — первое слово названия статьи, посвящённой опыту анализа, который был начат с Лаканом и продолжился с Жаком-Аленом Миллером — это открытое письмо, то есть не запечатанное, без конверта; оно открыто взгляду и в таком виде путешествует; на одной из сторон у неё изображение, на другой текст. Сообщение от Лакана размещалось сразу на двух сторонах. На картинке — рядом с известным туристическим местом таких карточек продаются тысячи — было нечто, о чём автор случая скажет: «Эта открытка словно была моим удостоверением личности». Как система координат, это место соотносилось с семейной историей, с голосом, телом. Рамки эти не ограничивали, скорее заключали в себе суть. Истина о субьекте, отмеченная Лаканом в первой части анализа, настигнет анализанта лишь во второй наряду со свидетельством: анализ Жака-Алена Миллера был продолжением, точнее, изнанкой анализа первого: «Момент, когда закончился мой второй и последний анализ, был именно тем, на который ещё много лет назад, 4 декабря 1975 года, в своей открытке указал мне Лакан».

Работа с Лаканом сопровождалась молчанием аналитика, недоразумениями и остановками. Однако это не был хаос: «Лакан задавал коротким сеансам ритм», что напомнило анализанту, как когда-то отец «произвольно прерывал речь матери и обесценивал её знание, внезапно “запевая” оперные арии своим мощным, восхитительным оперным баритоном».

«Восхитительным баритоном»! Постепенно от стремления к характерным для материнской речи S1 –S2  происходит движение к йазыку, унаследованному от отца — «к S1, вибрирующему в теле». Этот факт, в свою очередь, отсылает к истории детства анализанта, его отношений с объектом («проблемы с едой, невозможность есть всё» и рвота — лишённые смысла звуки, что тело издаёт в своём протесте).

«Говори, приказывай, властвуй.
Мы все — твои».

Ожидание слова, сопряженное с годами досады «он не слушает», оборачивается открыткой.

Субъект обнаруживает себя между знанием и незнанием — там, откуда исходит его собственный голос.

Дина Силкина, автор перевода с английского.