Повторение — это одно из четырёх основных понятий психоанализа, как представляет их Лакан в Семинаре XI, в котором он вводит вместе с понятием повторения новое измерение реального. Для этого он проводит различие между повторением и переносом, сведённым постфрейдистами к повторению фигур из прошлого.

Что касается термина «фиксация», Фрейд использует его достаточно сдержанно, не предоставляя ему особого места в своей метапсихологии. Напротив, Жак-Ален Миллер, читатель Фрейда, придаёт ему особую важность в своём понимании последнего Лакана.

Я цитирую Миллера: «Наслаждение <…> это событие тела. <…> Оно относится к порядку травматизма <…> Оно является объектом фиксации». В этот момент он открыто ссылается на Фрейда; далеко не в первый раз Жак-Ален Миллер опирается на Фрейда, чтобы предложить нам подход к последнему Лакану. Напомню вам, что он также предоставил своё прочтение «Торможения, симптома, тревоги» Фрейда.

Я обратился к справочнику «Gesammelte Werke» и обнаружил, что фиксация — это термин, появляющийся у Фрейда практически впервые в 1905 г. в «Трёх очерках о теории сексуальности». В развитии сексуальной жизни Фрейд выделяет первые факторы её нарушения — с полным пониманием, что в той или иной степени эти нарушения касаются каждого. Эти первые конституциональные факторы обозначены у Фрейда все ещё недостаточно точно, но они содержат нечто, что он назовёт «сцеплением» с предчувствием сексуальной жизни. Именно это «сцепление» он и обозначит «способностью к фиксации».

И в ходе последующих встреч со «случайными активациями инфантильной сексуальности» этот материал «может» — я цитирую — «быть зафиксирован в форме длительного расстройства». Такова фиксация, элементарная структура которой здесь уже представлена: имеются первые факторы, вызванные травматической случайностью, которые производят фиксацию в симптоме, продолжительный характер которого позволяет заподозрить здесь повторение. «Всякий шаг на долгом пути развития [сексуальной жизни] может стать», — говорит Фрейд, — «точкой фиксации». Впоследствии он уточнит, что эти первые факторы всегда связаны с измерением влечения.

В 1909 г. в тексте «О психоанализе», где собраны его американские лекции, Фрейд ещё более точен. Истерические симптомы описаны им как «памятные остатки и символы» травматического опыта, и таким образом свидетельствуют о некой фиксации на травмах. Эта фиксация относится не только к означающим травмы, к памятным символам, но также к её заряду возбуждения — иначе говоря тому, что Фрейд называет «остатками» влечения. Не правда ли, симптом присутствует здесь как, с одной стороны, эффект означающего и с другой — со своим зарядом наслаждения, который и является фиксацией как таковой. Это ещё больше проясняется в 18 лекции по «Введению в психоанализ», в которой как раз и идёт речь о фиксации. Этот текст 1917 г. написан после войны и здесь прослеживается связь с травматическими неврозами. Как и в этих неврозах, фиксация либидо всегда происходит в момент травмы, и зачастую случается на очень раннем этапе. Влечение остановлено, заторможенно и фиксируется на определённом моменте развития.

Наконец, в «Анализе конечном и бесконечном» 1937 г. Фрейд скажет о развитии либидо следующее: «Даже при нормальном развитии превращение никогда не происходит полностью, так что остатки прежних либидинальных фиксаций могут быть сохранены и в окончательной конфигурации». Вы видите, что следуя маршрутом Фрейда, я продолжаю идею Жака-Алена Миллера. Таким образом, фиксация всегда связана с повторением особой либидинальной черты, которая оказалась травматичной, то есть связанной с прорывом наслаждения. Но всё же Фрейд останавливает оптику аналитического опыта на роке кастрации, не продвигаясь за его пределы, не затрагивая точку фиксации. Именно Лакан проведёт анализ за указанный предел, обнажая эту точку в процедуре перехода. То, о чем свидетельствуют Аналитики Школы — это и есть Один наслаждения, та самая фиксация, которую выделяет Фрейд, оставляя, однако, это понятие без дальнейшего объяснения. Мы, тем не менее, находим его в нескольких различных текстах, о которых я упоминал выше, но необходимо подчеркнуть, что особой важности Фрейд ему не придаёт. Жак-Ален Миллер, в свою очередь, связывает фиксацию с Одним наслаждения у последнего Лакана, когда наслаждение не схвачено более диалектикой желания, но становится абсолютным случайным шоком. Развитие этой идеи вы найдёте в 4 и 9 лекциях Миллера из его курса «Бытие и Один». «То, что подмечает Фрейд, мы можем сформулировать как соединение Одного и наслаждения — соединение, действие которого не позволяет либидо переходить в состояние аватара, преображаться и перемещаться. Точка фиксации означает, что существует Один наслаждения, который всегда возвращается на одно и то же место, и в этом качестве мы его определяем как реальное».

Концепт повторения, напротив, получает важное место в теории Фрейда. Один из посвящённых ему текстов – это «Воспоминание, Повторение и Проработка». В этом тексте повторение связано с переносом и привносит сопротивление в аналитическое лечение, зачастую усугубляя симптомы. Колебания влечения остаются скрытыми. Лакан преобразует эту идею в Семинаре «Четыре основных понятия психоанализа», когда разделяет повторение и перенос в угоду новому союзу – союзу повторения и влечения. Это противоположно движению Фрейда, потому что в своём тексте Фрейд связывает повторение главным образом с переносом, полагая, что здесь находится сопротивление, а колебания влечения стоит искать по ту сторону. И в статье «По ту сторону принципа удовольствия» навязчивость повторения, по признанию Фрейда, ведёт нас по траектории влечения к смерти, отталкиваясь от повторения травматического элемента. И всё же у Фрейда, также как и у Лакана до Семинара XI, повторение является главным образом символическим. Важнейший тому пример – Семинар Лакана об «Украденном письме», где означающее повторение с его автоматическим характером вводится благодаря синтаксису. «Этот автоматизм и есть самая настоящая ценность фрейдовской памяти <…> нагруженная всей историей субъекта» – говорит Жак-Ален Миллер.— Можно сказать, что в начале своего учения Лакан делает из бессознательного всего лишь одну повторяющуюся фразу, которая подчиняется законам символической детерминации». И можно добавить, что эта сетка из альфа, бета, гамма демонстрирует повторение как выработку некоего знания, S2. «В повторении (нужно об этом сказать) есть нечто честное и хорошо известное». Сюрприза здесь никакого нет. Напротив, в Семинаре XI Лакан говорит о новом виде повторения. Благодаря Аристотелевской паре tuché и automaton он действительно вводит новый тип повторения. Automaton – это означенное повторение, которое подчиняется символическому порядку, тогда как tuché — это прорыв наслаждения, случайная встреча, не подчиняющаяся порядку символического. Это пропущенная встреча — та, что не записывается в означенное повторение. Таким образом появляется место для объекта маленькое а как остатка и обнаруживается новый смысл реального: прорыв частиц реального в качестве частиц наслаждения. Tuché – это «встреча с реальным», реальным, которое «обнажается», «по ту сторону automaton», это прорыв первой встречи «позади фантазма», — говорит Лакан. Иначе говоря, это повторение травматизма. Принципом этого повторения, происходящего будто случайно, является реальное. Жак-Ален Миллер так комментирует это «будто случайно»: «Мы встречаем уже здесь, в этом «будто случайно», оглашение того, что в самом последнем учении Лакана будет выдвинуто на первый план как «реальное вне закона». Это «реальное как неассимилируемое».

Впоследствии Лакан всё плотнее будет связывать повторение и влечение. В Семинаре XVII Изнанка психоанализа «Он говорит, что повторение немыслимо, не имеет значения вне наслаждения». И Миллер уточняет: «То, что Лакан называет знанием в Семинаре XVII, это транскрипция фрейдовской басни о повторении. <…> Таким образом, это повторение ровно в той мере, в которой оно связано с наслаждением». Повторение также связано с добавочным наслаждением, которое ускользает от операции означающих.

Но в последнем учении Лакана оно получит новую, более радикальную формулировку, потому что превратится в сам синтом. Существует Один означающего самого по себе, вне символического, которое поражает тело и оставляет в нём след наслаждения. Синтом будет повторением  — итерацией — этого следа наслаждения. Тут-то мы и находим фрейдовскую фиксацию. Можно сказать, что синтом — это повторение фиксации. Даже больше того, это повторение + фиксация. Синтом — через нт — является последней формой повторения и речь идёт о том, чтобы суметь его прочитать. Мы уже стремимся не обнаружить пришествие нового значения, но прочитать запись события наслаждения, которая повторяется в событии тела. В отношении этой итерации как повторения нового типа – ведь это повторение не предоставляет себя для интерпретации, но тесно связано с наслаждением,- Жак-Ален Миллер даёт нам хрестоматийный пример. Я процитирую выдержку из его текста «Читать симптом». Этот пример многим из вас несомненно уже известен, но он кажется мне центральным для понимания повторения: «Это нечто, что обнажается в случае аддикции, в «ещё одном бокальчике» <…> Аддикция – это само основание симптома, сотканное из неиссякаемых повторений Одного и того же. Так как это всегда одно и то же, оно не складывается с предыдущими. Не происходит так, что «я выпил три бокала и хватит на этом» — всегда пьют всё тот же бокал ещё разочек. Это и есть само основание симптома. Именно в этом смысле Лакан мог сказать, что симптом это et cætera. Иначе говоря, возвращение прежнего события».

Вы видите, что тема нашего грядущего конгресса — это, в каком-то смысле, логическое продолжение сегодняшнего.

Перевод с французского Инги Метревели. Редактура Дины Силкиной.

NLS Congress 2022: «Fixation & Repetition»—Argument Presented by NLS President Alexandre Stevens