В нашей сфере клиника взгляда имеет довольно скромное происхождение. За некоторыми исключениями, которые стоит принять во внимание, в ней нет ничего впечатляющего. Она сопутствует входу в анализ в момент, когда, переместившись на кушетку и став анализантом, пациент больше не может найти поддержку во взгляде аналитика, который теперь расположен вне поля зрения.

Именно в этот момент взгляд возникает как отдельный объект, исключённый из обмена зеркальных отношений.
Таким образом, объект взгляд появляется из желания Фрейда, когда тот изобретает аналитический диспозитив, и в каждом анализе желание аналитика вмешивается, чтобы создать это поле, где взгляд может быть изолирован как отдельный объект.
Итак, объект взгляд появляется как результат вычитания или, более радикально, разреза.
Можно задаться вопросом, не встречается ли это двойное условие — желание, воплощённое в акте, и неотвратимая модальность разреза, изолирующие взгляд как объект в нашей сфере, — и в иных областях: в эстетических теориях философов и искусствоведов, художественной практике, практике любви и т. д.

Что касается нашего поля, в лечении мы удостоверяем появление взгляда как объекта всякий раз, когда анализант видит себя пятном на картине — причём зачастую не очень-то чётким, или, напротив, когда начинает сиять тысячей пламенных слов, чтобы поразить, даже ослепить, предполагаемый взгляд аналитика. 

Эта тенденция особенно заметна в детском лечении, где рисунки, игры и пантомимы вызываются из поля видимого, чтобы залатать брешь в Другом, когда ребёнок оказывается перед задачей встретиться с этой брешью. Но анекдоты, красочные истории, затейливые сюжеты — всё то, что голос предоставляет на сеансах так называемых взрослых субъектов, в не меньшей мере нацелены на то, чтобы вызвать любопытство Другого и завладеть его вниманием; как первое, так и второе по Фрейду порождено влечением — скопическим влечением в случае любопытства¹ и влечением к знанию в случае внимания².

Эффект возвращения объекта взгляд в говорящее тело открывает нашему исследованию четыре клинических перспективы.

Здесь появляется клиника восстановления взгляда в поле Другого, призванная противостоять эффекту разреза в переносе³. Это клиника взгляда Другого, о котором Лакан говорит: «Интериоризируется этот взгляд Другого посредством знака […]. Ein einziger Zug⁴», клиника идеального я, I(А), где субъект может видеть себя любимым или ненавистным, уместным либо неподобающим. Это клиника невроза, если не забывать, что она идёт рука об руку с клиникой взгляда в фантазме, где взгляд фиксируется как объект наслаждения, извлекаемый из Другого или добавляемый к Другому: в этой связи Лакан упоминает две перверсивные черты, именуемые вуайеризмом и эксгибиционизмом⁵.

Этот узел наслаждения и Другого, который воплощает здесь объект взгляд, чётко схвачен Лаканом в «Телевидении» в отношении Данте и Беатриче: «Взгляд, взгляд Беатриче, трижды ничто, ресничный взмах и изысканное отребье в итоге: глядь, и возник Другой, в котором непозволительно не узнать как раз её наслаждение — наслаждение той, кого он, Данте, удовлетворить не может, ибо, кроме взгляда, этого объекта, ничего от неё получить не в силах, но кого сполна, по его словам, утешает Бог»⁶.

Нам также открывается клиника возвращения объекта взгляд в тело — взгляд, который дублирует зеркальный образ, поддерживая его или, наоборот, обезличивая, помечая, разрывая.

Здесь возникает ещё один клинический вопрос: где разместить взгляд и его функцию в описании психосоматического феномена, которому Лакан дал более удачное имя «эпистемо-соматический сбой»?

Существует также клиника возвращения объекта взгляд в реальном, где он предстаёт фактически отделённым от тела: «беглые взгляды» бреда преследования, подстерегающие субъекта на каждом углу, в каждой встрече — текст Фрейда «Сообщение об одном случае паранойи, противоречащем психоаналитической теории»⁷ парадигматичен — или вселенная, вся ставшая взглядом, от которого субъект не в силах уклониться — вспомним представленный проф. Бобоном рисунок пациента с шизофренией; Лакан говорит о нём в Семинаре «Тревога»⁸: дерево, ствол которого покрыт вертикалью взирающих глаз с гирляндой символов, впервые за годы делирия образующих внятную фразу — Io sono sempre vista, «Я всегда на виду»⁹.

Примечательно, что оба эти последних движения — возвращение взгляда в тело и возвращение взгляда в реальном — широко востребованы сегодня вне аналитического лечения. Они являются в социальном теле векторами, устанавливающими функцию взгляда как чистую наслаждающуюся субстанцию, отделённую от живых тел и влияющую на них в свою очередь.

Одновременное возникновение кинематографа и кинетоскопа в старой континентальной Европе и Новом Свете, в США, предшествовало появлению из-под Фрейдовского пера понятия скопического влечения, равно как и влечения к жестокости: «Ещё более независимо от обычной, связанной с эрогенными зонами сексуальной деятельности у ребёнка развивается компонент жестокости сексуального влечения»¹⁰. Перверсии вуайеризм и эксгибиционизм относятся к тому же периоду: подобно синемаскопу они восстанавливают эту «автономную тенденцию» взгляда для их наслаждения при помощи сложной системы, задействующей другие тела для производства взгляда.

Точно так же появление взгляда как объекта (а) в лакановском учении относится к временам телевидения, устройства, которое заставляет исчезнуть изображение, проецируемое на экран, уступая место изображению, возникающему на экране, чтобы показать телезрителю всё то, что на него смотрит, и не показать то, что не смотрит… Лакан в Семинаре XI¹¹ извлекает взгляд из этой ловушки, которая гораздо опасней, чем картина художника, не существующая без желания художника. Действительно, это уже не ловушка перверсивного наслаждения, но это прибавочное наслаждение на службе у «господина завтрашнего дня», который говорит и показывает, что следует видеть и слышать сегодня. 

Сегодня объект взгляд находится в нашем кармане в виде мобильного телефона, смартфона — в кармане или же сумке, поскольку определённая гендерная разница ещё существует — по-крайней мере для бумеров. У новых поколений всё проще: он прямо в руке, неотделимый от тела, которое могло бы сказать с полным правом: io sono sempre visto!

Сегодня психоаналитики и их пациенты сталкиваются с новой клиникой взгляда — клиникой реального взгляда, без экрана, неотделимого от воображаемого тела; это объединение делает Другого означающего ненадёжным, растерянным, дезорганизованным или же радикально чуждым, преследующим, когда неотделённое обнаруживает себя неотделимым. 

Это клиника эпохи подростков — мы должны учиться логике вместе с ними, опираясь буквально на песчинки, конституирующие единичные черты, которые становятся знаками для каждого, одного за одним, которые тем самым отличают их и исходя из которых они могут отличиться. Мы должны различать эти «единичные черты» в йазыке (lalangue), который принадлежит им, чтобы добавить и свою лепту.

[1] Фрейд З. Сексуальная жизнь. — М.: ООО «Фирма СТД». С. 98.

[2] Там же. С.100.

[3] Miller J.-A. D’un regard, l’étrangeté // La Cause du désir № 102, Navarin éditeur, Paris, 2019, P. 45-55.

[4] Лакан Ж. Cеминары. Книга VIII: Перенос. — М.: Гнозис, Логос, 2019. С. 385.

[5] Lacan J., Le Séminaire. Llivre XVI: D’un Autre à l’autre, texte établi par J.-A. Miller. — Paris: Seuil, 2006, Сhap. XVI. 

[6] Лакан Ж. Телевидение. — М.: Гнозис, Логос, 2000. С. 42.

[7] Фрейд З. Навязчивость, паранойя и перверсия. — М.: ООО «Фирма СТД», 2006. С. 205.

[8] Лакан Ж. Cеминары. Книга X: Тревога. — М.: Гнозис, Логос, 2010, С. 93.

[9] Там же.

[10] Фрейд З. Сексуальная жизнь — М.: ООО «Фирма СТД», 2006. С. 98.

[11] Лакан Ж. Cеминары. Книга XI: Четыре основные понятия психоанализа. — М.: Гнозис, Логос, 2004. С.304.

Перевод с французского Дины Силкиной, редактура Глеба Напреенко  

Оригинальный текст доступен по ссылке https://www.amp-nls.org/wp-content/uploads/2023/09/ARGUMENT-ENG.-CONGRES-NLS-2024.pdf