Благодаря кризису актуализируется нечто, что создает нарушение, разрыв, беспорядок во всём том, что прежде безупречно работало в согласии с символическим порядком. Каков статус этого беспорядка, этого «нечто», которому нет названия, но которое заставляет одних хо­теть вернуть прежний ход вещей, а в других, коим не чужды устремления, наоборот вселяет жажду перемен?

После кризиса 1968 года Лакан, обращаясь к студентам в стенах университета в Венсене, сказал, что их революционное устремление приведет к дискурсу господина, то есть что после революции, после революционного кризиса всё возвращается к тому,  с чего и началось.

Это движение по замкнутому кругу характерно для всех дискурсов, и университетский, о котором Лакан скажет, что это новый дискурс господина, – не исключение.

Это справедливо также и для истерического дискурса: если обращаться с ним, оставаясь при этом в рамках дискурса господина, то ни­каких изменений не произойдет: господин всё равно останется господином, даже будучи кастрированным, а истеричка останется истеричкой. Именно такую ситуацию мы наблюдаем в анализе Доры в тот момент, когда она возвращается к Фрейду после длительного перерыва <…>